Экспансия

ЗНАНИЕ
ПО-РУССКИ

Текст Нино Самсонадзе
Фото Дмитрия Рожкова и из архива КиберЛенинки
Любому студенту известно: прежде чем засесть за курсовик или диплом, стоит слазать в КиберЛенинку, где в открытом доступе лежат статьи из рецензируемых научных журналов. Но мало кто знает, что Игорь Рыбаков — один из четырех совладельцев платформы, куда в 2017 году он инвестировал 30 миллионов рублей, поверив в перспективы проекта. С Дмитрием Семячкиным, одним из трех основателей КиберЛенинки, мы поговорили о том, как важно думать. Думать по-русски.
Что такое научное знание? По умолчанию мы считаем, что это нечто накопленное, проверенное, устоявшееся. Но научное знание — это живой процесс, с одной стороны — формализованный, с другой — творческий. Поиск, поисковая активность — это мощнейший стимул интеллектуальной деятельности. Не за Нобелевку или гранты — за азарт открытий. И этот живой процесс поддерживается непрерывным обменом результатами исследований, дискуссиями и обсуждениями. Пространство научного знания формируется через механизм публикаций, и здесь мы имеем дело с необозримой, безграничной библиотекой знаний. И чем огромнее библиотека и активнее ее пополнение и обновление, тем важнее цифровая среда ее существования — репозитарии, платформы, поисковики. Оцифровка фондов традиционных библиотек, отдельные сайты научных журналов с архивами — это одна история. А создание с нуля платформы, которая в русскоязычном интернете пользуется заслуженным признанием и где научные статьи читают, — совсем другой сюжет. Сюжет о созидательном предпринимательстве и созидательном меценатстве.
Дмитрий Семячкин
Кандидат физико-математических наук Сооснователь проекта «КиберЛенинка» Предприниматель в области IT
Моя научная биография извилистая. Окончил МГУ, факультет вычислительной математики и кибернетики, с третьего курса пошел работать. На нашем факультете первые два года очень сложные, надо учиться по-настоящему. А с третьего курса можно уже идти работать и иногда приходить сдавать экзамены — многие так и делали. В 2005 году, на втором году аспирантуры в ИПМ им. М.В. Келдыша, мы с моим другом и коллегой поехали работать в ЦЕРН (Европейская организация по ядерным исследованиям, расположена на границе Франции и Швейцарии, вблизи Женевы). Как раз в то время строился Большой адронный коллайдер — настоящее научно-техническое чудо. Мы занимались распределенной вычислительной инфраструктурой — на тот момент использовать суперкомпьютеры централизованно было сложно, поэтому пришлось объединять вычислительные мощности со всего мира в единую сеть, способную обрабатывать колоссальные объемы данных, поступающие от коллайдера. ЦЕРН был и остается прогрессивной международной организацией, где царит дух открытости и сотрудничества. Все знают, что зарождение интернета связано с американским военным проектом ARPANET, но именно в ЦЕРНе Тим Бернерс-Ли придумал HTML, сформулировал концепцию WWW на основе свободного обмена научными знаниями и дал старт современному вебу. Меня особенно впечатлила их электронная библиотека: это была продвинутая система доступа к научной информации, задолго до появления массовых цифровых библиотек — хотя мыслей в эту сторону еще
не было никаких.
Михаил Сергеев и Дмитрий Семячкин на вручении Премии Рунета в 2014 году
Вдохновленные работой в ЦЕРНе, мы с двумя коллегами по аспирантуре в том же году создали первую компанию, решив заниматься внедрением решений на основе грид-технологий. Мы были наивными фантазерами, много чего придумали, но тема не пошла. Единственным нашим заказчиком стала Российская государственная библиотека, у них была задача: обеспечить хранение огромного оцифрованного фонда. И мы им предложили решение — проект по распределенному хранению. Затем сделали с ними еще ряд проектов. Первый бизнес продержался года три, а потом компания распалась из-за разногласий между основателями. Параллельно с работой я успел окончить аспирантуру. Моя научная тема — планирование и распределение ресурсов для параллельных задач в распределенной вычислительной системе (гриде), по ней я в 2008 году защитил диссертацию. Казалось бы, моя научная тематика никак не была связана с библиотеками, но, как выяснилось в дальнейшем, все-таки связана. А как раз после завершения диссертации и моего выхода из первого бизнеса мы уже с Женей (Евгений Кисляк) и Мишей (Михаил Сергеев) стали заниматься SEO и интернет-маркетингом, и по сей день это наш основной бизнес.
КИБЕРЛЕНИНКА ДАЛА НАМ И БОЛЬШУЮ ЦЕЛЬ, И ЧУВСТВО ПРИЧАСТНОСТИ, И ВЛИЯНИЕ НА РАЗВИТИЕ ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ В СТРАНЕ
Я по натуре практик — возможно, поэтому у меня с наукой не совсем сложилось: мне бы результат пощупать. Исследования, статьи, монографии — это хорошо, но не таких результатов хотелось. Я даже диссертацию заканчивал уже на чистой воле и под нажимом научного руководителя. У меня семья научная: дед — профессор, бабушка — кандидат наук, прадед — инженер-технолог с орденом Ленина. Когда я молодой шел в науку, делал это с воодушевлением и радостью, а не под давлением семьи. Я хотел заниматься исследованиями, но когда погрузился в реалии научной жизни в России, понял, что это не по мне. Формальная сторона научной деятельности меня совсем не прельщала, а избыточный контроль и давление сложившейся системы лишали всякой мотивации — на борьбу с косностью уходили бы основные силы. У меня есть одноклассник в Германии, дружим со школы. Мы одногодки, одновременно пришли в науку, каждый в своей стране. Продолжи я научную карьеру, к своим 44 годам не достиг бы такого уровня, как мой друг добился в Германии. Хотя ничем административным он не занимался — только непосредственно исследованиями, — сейчас он директор целого института. У нас, напри-
мер, почти невозможно получить такую позицию в 40 лет. Пока ты не станешь дедом, будешь сидеть в старших научных сотрудниках. Это неинтересно для людей амбициозных. Сегодня я больше общаюсь с учеными, которые не в России, потому что практически все мои коллеги, знакомые уехали. У меня нет ни одного друга сейчас, который бы работал в России ученым — каким-то более или менее успешным, скажем так.
Премия «За верность науке», 2019 год
Издание научных журналов в нашей стране вообще-то не бизнес, там денег практически нет. Продавать какие-то статьи, научные монографии в наших реалиях невозможно — западный издательский научный рынок устроен совсем по-другому. Поначалу издателей нам приходилось уговаривать. И запуск КиберЛенинки на принципах открытого доступа состоялся на 40 журналах. Сегодня их почти 4000. КиберЛенинка в итоге получилась феноменальным проектом: часть коммерческая, часть некоммерческая — такое комбо. Можно точно сказать: ничего подобного в мире нет. Мы с ребятами с самого начала рассматривали этот проект как хобби — пару лет был предпроектный период, мы что-то нащупывали. И вот через полгода после запуска мы увидели гигантский буст, пошел трафик. Тогда мы вложили больше ресурсов, бросили на проект еще сотрудников и за год догнали существующие площадки, которым было по 20 лет.
В 2014-м, когда мы получили Премию Рунета, нас уже нельзя было не заметить. Тогда мы рассматривали КиберЛенинку как общественно значимый ресурс, который должен существовать на деньги государства. И пару лет эту идею тщательно отрабатывали, ходили по министерствам, общались с министрами, замминистрами, было очень много презентаций, выступлений. Государственных денег нам не дали, но своей яркой деятельностью мы, сами того не желая, вступили в конкуренцию с государственными библиотеками. И на конференциях нашу статистику подвергали сомнениям, хотя она была абсолютно объективной. Помню, кто-то из Ленинки пустил слух, что мы вообще пираты.
ПРОЕКТ, КОТОРЫЙ ВЗЛЕТЕЛ
За три года ведения бизнеса нам с партнерами удалось заработать достаточно денег, бизнес мы продолжали, но стало скучно, захотелось сделать что-то масштабное, значимое. И как раз проект «КиберЛенинка», зародившийся в 2012 году, дал нам и большую цель, и чувство причастности, и влияние на развитие образования и науки в стране. И даже востребованность моих знаний по распределенным вычислениям. Я хорошо знал, как устроена система Академии наук, какие проблемы есть с научными публикациями и научно-исследовательскими журналами. Нетрудно было заметить, что многого в системе не хватает, а именно — удобного доступа к массиву рецензируемых научных публикаций. В 90-е годы с появлением интернета мы, студенты, рылись в каких-то сайтах рефератов, банках данных — они были в топе, их умели находить поисковики. Мы подумали: а почему бы нам не сделать на качественном контенте то же самое, чтобы студенты не потребляли тексты сомнительного и откровенно низкого качества? Ведь от этого выигрывают все — и сами исследователи, и студенты, и издатели научных журналов.
30 МИЛЛИОНОВ ИНВЕСТИЦИЙ ОТ ИГОРЯ РЫБАКОВА БЫЛИ «УМНЫМИ ДЕНЬГАМИ»: МЫ СТАЛИ
ПО ДРУГОМУ СМОТРЕТЬ НА ПРОЕКТ И ЕГО РАЗВИТИЕ
С 2016 года я решил — чего долбить стену головой? Мы пошли в Акселератор ФРИИ. Два месяца общались с ребятами, они говорили: у вас 20 миллионов трафик — берите по рублю с каждого. Но так модель открытого доступа не работает. За два месяца мы многое поняли про себя — мы-то уже не были стартапом: у нас был штат людей, большой трафик. Только выручки не было — нам просто нравилось то, что мы делали, но вкладывали туда свои деньги. Тогда я стал искать возможность получить гранты в частных фондах — но их больше интересовала благотворительность. Потом много общался с представителями крупных компаний типа Яндекса.

В 2017 году я познакомился с Алёной Светушковой, которая тогда была вице-президентом Рыбаков Фонда. С ней сложился хороший контакт, она увидела в нашем проекте перспективу, но сразу предупредила, что речь пойдет не о гранте — об инвестировании. Полгода мы работали с командой Игоря Рыбакова, и в голове у нас сложилась дорожная карта. Те 30 миллионов инвестиций были не просто деньгами — это такие «умные деньги»: с Игорем Владимировичем к нам пришла «движуха». Первые год-два мы плотно общались, это дало нам совершенно другое понимание и проекта, и себя самих в нем, и каких-то горизонтов и, что важно, принятие того, что мы — особенные, не традиционная компания, а на стыке. Для нас КиберЛенинка по-прежнему не бизнес, но это полностью самоокупаемый развивающийся проект. Мы как владельцы с этого проекта профит не получаем, но получаем удовольствие от того, что сделали. С 2017 года у КиберЛенинки 4 владельца — по 25 процентов у меня, Жени, Миши и Игоря Владимировича.
ПЛАТФОРМА, ПРОСТРАНСТВО, СРЕДА
После получения инвестиций мы нарисовали себе большую картину того, как хотим развиваться.И придумали «платформу знаний», замыслив, что это набор сервисов или инструментов, которые обеспечивают весь жизненный цикл публикации, от подбора литературы до выхода исследования в свет и оценки его влияния. Одной из идей было не просто раздавать тексты, а сделать так, чтобы студенты и исследователи думали и писали сами. Мысль простая, но не тривиальная. Ведь есть вопрос, который стал подниматься с развитием интернета, — плагиат. Но в КиберЛенинке открытый доступ — что бы ты ни списал, это можно найти. А вот писать научную статью, как оказалось, студентов сейчас не учат. Курсовая, диплом — для многих это проблема, а для некоторых — заработок. Но в итоге мы хорошо поджали эти сервисы. И занялись просветительством: сделали три бесплатных курса, как написать курсовую, диплом и научную статью. Прошло уже почти 5 лет, эти курсы до сих пор пользуются спросом. Студентам, начинающим исследователям надо помогать, ведь путь в науку длинный. Прежде чем научишься правильно воспринимать научные тексты, ты должен прочитать как минимум несколько десятков статей, разобрать их, привыкнуть к научному языку и подаче. А уж писать — это вообще отдельная квалификация.

Сейчас КиберЛенинка — номер один для студентов. Куда идет студент, когда он пишет работу? К нам. Все 5–6 миллионов студентов, которые на данный момент есть, наши. Следующий шаг — перейти от чтения к написанию. И мы сделали сервис Библоид, ведь любое исследование начинается с подбора литературы. Поиск источников тоже не тривиальная задача, и ее решение нужно не только студентам, но и тем, кто в науке десятки лет. Это коммерческий сервис, часть нашей бизнес-программы. Он подбирает литературу по входным данным (темы, ключевые слова), оперирует базой в 200 миллионов текстов — кроме закрытых материалов и написанных на экзотических языках.
ЭКСПАНСИЮ МЫ СЕЙЧАС МЫСЛИМ БОЛЬШЕ НЕ ВШИРЬ, А ВГЛУБЬ — ЧЕРЕЗ ЯЗЫК, ЧЕРЕЗ ВКЛЮЧЕНИЕ СТРАН С БЛИЗКИМ МЫШЛЕНИЕМ, ЧЕРЕЗ РУССКОДУМАЮЩИХ ЛЮДЕЙ
Количество научных публикаций в мире ежегодно составляет 2–2,5 миллиона. Сколько материалов физически может прочитать исследователь? Как-то я спросил у нобелевского лауреата Константина Новосёлова, с которым меня познакомил Игорь Рыбаков, как он читает статьи. Он ответил: «Проблем никаких нет — я читаю два-три топовых журнала, элитных, закрытых, и всё. Мне больше ничего не надо». Но это Новосёлов! У меня сразу же возник вопрос: «А если какая-то прорывная работа появляется в каком-то малоизвестном журнале?» Все знают историю с Григорием Перельманом, который выложил свое доказательство гипотезы Пуанкаре на сервер препринтов arXiv.org, нигде не публиковал вообще. А если исследователь по этой теме работал, значит, прорывную публикацию он просто пропустил, тогда как ученый он уже не актуален. И вот это положение вещей может изменить ИИ, появится «рекомендательная система», когда есть персонализированный трек только для тебя, только твой, основанный на твоих интересах
в предыдущих прочтениях. Но остается проблема с открытостью, и, возможно, мировому научному сообществу удастся ее как-то решить. Развитие технологий ИИ в обозримом времени окажет влияние на науку, которое можно будет сравнить с фундаментальными изменениями в мире, какие принесла технология интернета.
ДУМАТЬ ПО-РУССКИ
КиберЛенинка — это русскоязычная среда. Мы попробовали с английским языком, но пространство научных публикаций на английском устроено совершенно иначе и эта часть проекта не пошла. В течение многих лет оценка деятельности ученых проводилась по индексам публикаций за рубежом, и сейчас это все еще так. Кроме того, шло давление на русскоязычные научные журналы, предлагалось вообще их закрывать. Но как ученый могу сказать: читать научные статьи на английском не так сложно при владении языком и своей темой — а вот писать по-английски изначально мне, например, как русскодумающему, сложно. А прямой перевод теряет в точности мышления. У нас был проект — мы даже ходили в Министерство науки и образования — сделать Мегажурнал с открытым доступом: русскоязычную платформу для научных публикаций без жестких отраслевых или специализированных границ. Там простой принцип: пришел исследователь и положил свой текст, он проходит публичную рецензию. То есть текст не лежит где-то (иногда годами) в ожидании закрытого рецензирования, когда ты не знаешь, кто и как его смотрит, кто и как может затормозить публикацию. А все рецензирование происходит публично, открыто: известны имена, видны правки и замечания, рецензии. И эксперты-рецензенты так тоже набирают свой научный авторитет.

Сейчас многое изменилось и формат журнала уже несколько устарел, но сама базовая идея Мегажурнала осталась. И если мы говорим про русскодумающих людей, то в этой идее есть смысл и сила. И начать снова помышлять о ней возможно с формирования именно среды, совокупности заинтересованных людей науки, бизнеса, образования.
Если в 2017–2018 годах мы думали об экспансии в мир и делали попытки, то сейчас мы ее мыслим вглубь — через язык, через включение стран с близким мышлением, через русскодумающих людей.
«Замысел Мегажурнала произвел на меня очень сильное впечатление — я как будто заглянула за горизонт Великого Севера. И я пообещала: как только мы почувствуем, что рядом с экосистемой и внутри нее собирается научно-образовательное сообщество, растет взаимодействие с МФТИ и другими крупнейшими вузами, мы вернемся к этому замыслу. И это будет следующая история, о которой обязательно расскажем».
— Нино Самсонадзе
Made on
Tilda