ОТДАВАЯ — ПОЛУЧАЕШЬ БОЛЬШЕ

Сергей: Люди сегодня постоянно чему-то учатся — но чему и у кого? Учителя кто? Вред расплодившихся инфоцыган в том, что они берут на себя функцию учительствования, а на самом деле ничего не дают. Никто из этих псевдоучителей не делится реальным опытом, но все рассказывают о каких-то фееричных моментах, которые «гарантированно» произойдут с учениками, причем за такой период времени, чтобы результат было невозможно проверить. «Светлое будущее» — и это все. Но когда люди понимают, что такое настоящее образование, они и относятся к нему, к себе, к жизни по-другому.

Необходимо, чтобы в детях активировался ген познания, чтобы они были открытыми миру, смелыми, созидающими, с малых лет задумывались над своим предназначением, задавали себе вопросы «кто я есть?», «для чего я есть?». Однажды меня осенило: вкладываясь в образование, мы на самом деле искореняем предпосылки бедности. Но для этого в школы и вузы должны прийти настоящие, думающие, любящие свое дело учителя. А какой сейчас балл для поступления на педагогическую специальность? Достаточно минимального количества баллов по ЕГЭ! Кто же, получается, будет учить наших детей? Меценатство в образовании — это пока усилия по посадке семян. Ростки появятся лет через 20–30, но это непременно произойдет.

Сергей: Да, это мои дедушка и бабушка, Иван Андреевич и Наталья Алексеевна Настиченко. Бабушка была из Винницкой области, дедушка — из Полтавы.  В 1957 году они переселились в Крым и там основали и построили целый поселок! Началось все с постройки их дома, потом люди потянулись за ними, и постепенно построилось порядка 500 дворов. Так был основан поселок Новоселовка в Симферопольском районе. Помню, как бабушка рассказывала: «От нашего дома до ближайшего магазина или до школы было семь километров. Мы протаптывали в кукурузном поле тропы, и потом на этом месте проложили дорогу». Ребенком я видел, как к дедушке и бабушке со всего поселка приходили люди за советом. Я недоумевал: дедушка, бабушка, вы же уже на пенсии, почему вас везде приглашают, почему к вам идут советоваться? А в них были сердечное тепло и мудрость.

Где-то лет в четырнадцать я решил, что хватит учиться, и 1 сентября отдал дедушке учебники по алгебре и геометрии. А он по ним начал заниматься. Он говорил — у меня же нет образования, а нужно, чтобы голова была ясная. В 89 лет, будучи парализованным после инсульта, дедушка занял первое место в онлайн-соревнованиях по шахматам! Я проникся уважением к нему: в таком возрасте, парализованный, он продолжал учиться, развиваться. Сейчас я понимаю, что дедушка был первым значимым взрослым для меня. Старшее поколение защищало и восстанавливало после войны нашу Родину, и я считаю — мы обязаны сделать их взрослость (не хочу употреблять слово «старость») счастливой.

Я всегда уважал старших, и, несмотря на то, что мне уже 44 года, значимые взрослые у меня есть и сейчас. Мои мама с папой ушли в один год — в 2009-м. Мне не хватает их жизненного опыта, мудрости, но у меня есть друзья старше меня на 15 и более лет. На любой их праздник, на любой их зов я все бросаю и еду. Потому что они значимые для меня взрослые, они вели меня по жизни, были моими проводниками.

Один из них — наш с Мариной знакомый, Валерий Александрович Дудаков, ему 82 года. Он много лет помогал государству возвращать в Эрмитаж, в Третьяковскую галерею вывезенные из России картины художников-шестидесятников. У него есть своя галерея «Непокоренные», и я планирую пойти вместе с клубом «ЯРД» к нему в галерею, хочу, чтобы он рассказал, как поддерживал художников, чье искусство было под запретом. Это наша культура, наша история!

Сергей: Моя юность пришлась на девяностые, и это отдельная эпопея. Было не до учебы: надо было выживать, пробовать себя во всем. Мы не чувствовали тыла за спиной и опоры под ногами. В это время в людях поселился ген выживания. Но именно в 90-е годы была мода на то, чтобы иметь диплом о высшем образовании, причем любой, о качестве обучения речи не было.

А когда ты сознаёшь, что в тебя вложили деньги, что твои возможности шире, чем у среднестатистического обладателя диплома, — свидетельство того, что ты вынес из стен института нечто большее, чем просто знания, — скорее всего, ты так же захочешь стать меценатом, запустить цепочку преемственности, «заразной щедрости», стать значимым взрослым и патронировать новые поколения студентов.

Я уверен: если сейчас люди повернутся лицом к образованию и будут вкладывать туда личные ресурсы, а не пенять на государство, то повысится престиж образования, у большего количества людей появится желание учиться и количество быстро перерастет в качество. Тогда мы дождемся потрясающих научных открытий и технологических прорывов. Вклад в образование — это, несомненно, вклад в будущее. Если мы, меценаты, сейчас не посеем здоровые семена, то через несколько лет соберем гнилые плоды. И я верю, что увижу здоровые, сильные плоды, потому что вкладываюсь в образование, в студентов, которые уже сейчас работают над важными для людей изобретениями, например для улучшения здоровья — а значит, увеличения продолжительности жизни.

Сергей: Мы с Мариной основали семейный фонд и вложились в образование Кирилла Харламова, нашего первого патронируемого студента. Назначили ему стипендию на обучении в магистратуре ШИР МФТИ. Зовем «студент нашей семьи». И сейчас я, как когда-то мои бабушка с дедушкой, протаптываю дорогу в будущее через вклад в образование Кирилла. Его будущее связано с авиацией, а вопрос возрождения авиапромышленности в нашей стране стоит остро как никогда. Я жду от Кирилла результатов, жду, что такие, как он, выведут страну на другой уровень. И нам с Мариной хочется быть к этому причастными.

Меня радует, что Кирилл самостоятельный, свободный, что на мое предложение обращаться к нам за любой помощью или советом он ответил, что пока справляется сам. Я не хочу навязывать ему какие-то свои идеи, не хочу сбивать его с пути, но хочу предоставить дополнительные возможности. Хочу, чтобы он сам дошел до тех целей, которые замыслил, по той дороге, что для себя проектирует. Мне важно, что он знает о праве на ошибку, и никто его за промахи не осудит: ошибки — это опыт, это его ступеньки к успеху, к его вершине Олимпа. А мы рядом с этими ступеньками сделали для него маленький лифт, и он видит, что где-то может подняться быстрее. И главное: идя по своему пути, он чувствует за спиной крепкий тыл.

Почему я верю именно в нынешних студентов? Потому что у них другой взгляд — они видят дальше, острее, а я и те, кто занимается меценатством, помогаем молодым прокладывать дорогу в будущее. Когда вкладываюсь в кого-то, я беру на себя обязательство быть значимым взрослым для конкретного человека. Я считаю, что будущее за студентами МФТИ и Бауманки, и мечтаю на закате лет наблюдать за этими людьми, за теми изменениями, которые произойдут благодаря им.

Еще я собираюсь основать эндаумент в своей школе в Крыму. Планирую собрать одноклассников и предложить им сделать это вместе, чтобы получился «тройной win»: первый — когда студент вложит свои свежие знания, второй — предприниматель — финансы и время, а третий «win» произойдет в виде развития своего окружения, социума и страны в целом.

Кроме того, я стал патроном социального проекта, созданного коллективом детского сада № 68 г. Белгорода, — центра «Растем вместе» для детей-аутистов, потому что уверен, что люди с РАС (расстройство аутистического спектра. — Ред.) — скрытые гении, о талантах которых мы мало что знаем. Быть меценатом, особенно в столь деликатной сфере, — важная миссия. Чем больше таких благотворительных проектов, подобных «Растем вместе», мы создадим, тем больше доброты будет в людях. Я планирую вскоре поехать в Белгород, пообщаться с сотрудниками и детьми центра. Хочу помочь детям с РАС стать улыбчивыми, веселыми, счастливыми и призываю своих друзей: становитесь патронами, в первую очередь таких учреждений. Государство поддерживает их, но госбюджета не всегда хватает, нужна дополнительная помощь. Кто, как не мы, бизнесмены, можем помочь? Если я сделаю хорошее дело, помогу кому-то — значит, жизнь моя прожита не зря.

Сергей: Думаю, начинать прививать интерес к этому надо со школы. Вспоминаю себя в восьмом классе: когда меня спрашивали, кем я хочу быть, я всегда отвечал — бизнесменом. Хотя толком не знал, кто такие бизнесмены, — просто нравилось, как это звучит. И посмотреть на работу бизнесмена изнутри было негде. А многие дети вообще не задумываются, какую профессию им выбрать! Теперь представьте эффект, если мы, предприниматели, состоявшиеся взрослые, дадим им возможность прийти в наши компании, на наши предприятия, чтобы они на каникулах попробовали поработать и даже что-то заработать. Я, например, могу предложить ученикам 9–11 классов или студентам прийти в мою компанию «Академия климата» и попробовать себя хоть в качестве грузчика, хоть генеральным директором.

А если каждый выпускник придет в свою школу и скажет: «Кто хочет попробовать свою будущую специальность по-настоящему — приходи на каникулах ко мне в компанию!»? Да, это дополнительная нагрузка на руководителя: уделить студенту или школьнику внимание, потратить время, все показать ему, ввести в курс дела, посвятить в процессы. Но вдруг этот будущий специалист окажется полезен компании? Например, увидит слабые моменты в ее работе, заметит те шероховатости, которые не видишь ты из руководящего кресла, подскажет, что нужно сделать по-другому, внесет инновационные предложения? Почему нет?.. И получит поощрение, признание за это. Все это может помочь тому же школьнику понять, куда он хочет пойти учиться. Например, когда мы с Кириллом совместно разрабатывали сайт для нашей компании, мы параллельно нашли ответы на некоторые вопросы, которые были важны для нас. Получается, мы — опора за его спиной, а он нам открывает взгляд в будущее, вот такое идет у нас взаимодействие, в котором мы друг друга расширяем.

Вложенные в образование деньги — это не просто грант. Это награда за будущую инновацию. Это стимулирует человека, потому что он понимает: «В меня верят, я должен делать по-другому, еще лучше». И даже если не у каждого получится — это тоже опыт, это попытка. Все пойдет в личную копилку. Я уверен: тот, в кого были вложены деньги, будет жить с желанием попасть в окружение тех, кто вкладывается в будущее, и захочет сам стать значимым взрослым для кого-то, начнет присматриваться к окружению, кого бы он взял в свою команду.

Еще я мечтаю, чтобы встречи выпускников были не в формате корпоративов, но с целью пообщаться с учениками, узнать, какие специальности сейчас интересуют школьников, помочь им сориентироваться в выборе будущей профессии. Запуск всех этих процессов — тоже меценатство, и для этого не надо иметь много денег.

Сергей: Да, и отразилось не только на моей жизни: когда я стал патроном студента, один из топов моей компании вдохновился этим и сам пошел учиться на МBA Глобального университета Рыбакова, у него поменялось видение будущего компании и своего места в ней. Нашему первому бизнесу уже семь лет, он сезонный — связан с продажей и установкой кондиционеров, а сейчас мы расширили горизонт, я стал сооснователем компании «Термопласт». Мне давно не нравится, как выглядят фасады домов, обвешанные кондиционерами, и теперь мы будем из вторсырья производить пластиковые защитно-декоративные покрытия в виде решеток на кондиционеры под цвет фасадов домов, что добавит им красоты. Когда мы обсуждали этот вопрос со студентами, они спросили: «А что, нельзя сразу строить так, чтобы в стене была ниша для установки инженерных систем?» И я подумал: а ведь они правы! Но пока придется исправлять положение с уже готовыми, давно построенными домами. Когда это сделаем — откроем людям взгляд на то, как должен выглядеть любой дом, и это будет иное понимание архитектуры.

Марина: По рассказам школьных друзей и родственников, Сергей с детства всегда всем покровительствовал, и это, конечно, было не финансовое покровительство. Он часто заступался, защищал более слабых, провожал девочек домой — ему надо было быть уверенным, что все целы, все в безопасности. У Сергея благородная натура. Думаю, он с юного возраста все делал для того, чтобы когда-то стать значимым взрослым, чтобы стать меценатом.

Я тоже всегда мечтала быть причастной к чему-то великому, красивому. Я окончила музыкальную и художественную школы, писала иконы, расписывала храмы. Все, что связано с поддержкой культуры, искусства, мне близко, потому что я видела, как художники постоянно нуждаются в хороших красках, кистях, как им интересны новые материалы, технологии, связанные с их работой, но часто не хватает средств. И мне хотелось знать, откуда берутся эти меценаты. А сейчас так прекрасно получилось, что я вместе со своим супругом сама стала меценатом.

Попав в экосистему Рыбаковых, познакомившись со многими ее участниками, большинство из которых физики и математики, а также глядя на своего мужа, я сделала открытие, что у них очень тонкие, чувствительные — не менее, чем у художников, нуждающиеся в поддержке, — натуры. В том же Кирилле Харламове сочетается технический склад ума и некая романтичность — хотя он математик, айтишник. И, я думаю, сейчас самое время поддержать именно таких людей.
Другим приятным для меня открытием было то, что Сергей, известный в нашем городе как серьезный, крепкий бизнесмен, вдруг проявил стремление к чему-то тонкому, красивому, прозрачному. До знакомства с Сергеем я занималась накопительством, а когда познакомилась с ним, стала приумножателем. Вопрос Сергея, как я отношусь к тому, чтобы он стал меценатом, прозвучал для меня неожиданно, но я его сразу поддержала. И впредь всеми силами буду поддерживать на этом пути.